С миру по нитке [29.03.2024] | |
Россыпь новостей из мира настольных игр. В этом выпуске: Hobby World выпу... | |
С миру по нитке [28.03.2024] | |
Россыпь новостей из мира настольных игр. В этом выпуске: GaGa Games выпус... | |
Голосуем кошельком [28.03.2024] | |
Что можно поддержать кошельком на краудфандинговых площадках? Отвечаем. В эт... | |
С миру по нитке [27.03.2024] | |
Россыпь новостей из мира настольных игр. В этом выпуске: В предзаказе — «... | |
С миру по нитке [26.03.2024] | |
[Нет слов, только пустота внутри. Соболезнуем всем, кого коснулась трагедия. Ско... |
Мне надобно писать седьмую главу «Евгения Онегина»,
А я проигрываю в штосс четвёртую.
А.С.Пушкин
Честно говоря, такой эпиграф я выбрал больше по той причине, что несколько затянул с написанием очередной статьи. В этот раз я расскажу о первой половине 19-го века. Существует мнение, что где-то в начале века произошло плавное изменение мировозрения человечества. Если с эпохи Возрождения окружающий мир воспринимался, как огромная книга, написанная Господом, в которой каждому удаётся прочесть лишь несколько строк или страниц, то Новое время как-то незаметно общим местом сделало мысль, что мир — это большая игра. И поворот жизни случается не по предначертанному, но ранее не известному, а по броску игрального кубика.
И разумеется, литературе, тем более хорошей, нельзя отказать в нечувствительности к столь значимым изменениям. В первой половине века выходит ряд произведений, посвящённых карточным и настольным играм, которые входят в золотой фонд литературы.
И первым из них хронологически будет рассказ Гофмана «Счастье игрока». В котором есть такое место:
«Есть два рода игроков. Иным игра сама по себе, независимо от выигрыша, доставляет странное неизъяснимое наслаждение. Диковинное сплетение случайностей, сменяющих друг друга в причудливом хороводе, выступает здесь с особенной ясностью, указывая на вмешательство некой высшей силы, и это побуждает наш дух неудержимо стремиться в то тёмное царство, в ту кузницу Рока, где вершатся человеческие судьбы, дабы проникнуть в тайны его ремесла. Я знавал человека, который день и ночь в тиши своей комнаты метал банк и сам себе понтировал, — вот кто, по-моему, был настоящий игрок. Других привлекает только выигрыш, игра как средство разбогатеть.»
С некоторой натяжкой эту цитату можно применить к тогдашнему делению карточных (хотя — всех, играющихся со ставкой) игр на коммерческие и азартные. Впрочем, это деление существовало и в 18-м веке. Екатерина Вторая пыталась бороться со вторым типом и поощряла первый. С азартными всё понятно, тут выигрыш или проигрыш приносит случай. И сама игра являет собой практически чистый адреналин, не усложняемый особо правилами. Самым известным героем этого жанра в ту пору являлся штосс (он же штос или фараон). Он угадывается и в этом рассказе и будет героем «Пиковой дамы» и «Штосса» (последней повести Лермонтова). К нему я ещё вернусь. Коммерческие игры — это игры-противостояния. Правила их могут занимать несколько страниц с чёткой регламентацией, как игроки должны сидеть и какие фразы имеют право произносить во время партии. Если не обращать внимания на ставку, которая роднит коммерческие игры с азартными, то коммерческие игры можно охарактеризовать, как игры на поиск оптимальной стратегии в условиях нехватки информации. Самой известной коммерческой игрой той поры был ломбер, от которого произошло название мебели ломберный столик, и которого воспел в юмористической поэме Василий Майков ещё в 1763 году. В принципе, если вы знаете правила преферанса, то можно не вдаваться в детали. Отличий много, но есть прикуп, есть обязательство взять не меньше определённого числа взяток и есть торговля. Вот она — неполная информация и выработка стратегии. Вот такие игры считались серьёзными, для серьёзных людей, не склонных слепо доверять случаю.
А штосс — разве это игра? Ещё другой известный литератор 18-го века Сумароков утверждал: «Понял я эту глупо выдуманную игру, и думал я: на что им карты, на что все те труды, которые они в сей игре употребляют; можно в эту игру и без карт играть...». Ну он всего-лишь предлагал карты заменить листочками со словами. Я ж скажу, что в штосс можно играть практически любой колодой — хоть «Уно», хоть «Цитаделей», хоть «Манчкина». Чтобы играть в штосс, достаточно знать одно правило: игрок (понтонер) делает ставку и выбирает карту, банкомёт начинает выкладывать колоду поочерёдно по карте налево и направо от себя. Вышла загаданная карта налево — выиграл понтонер, направо — банкомёт. Но несколько дополнительных сведений надо добавить. Чтобы обезопаситься от шулерства, часто играли двумя колодами. Понтонер не называл карту, а из своей колоды вынимал карту, на которую делает ставку. В общем, кто знаком с сюжетом «Пиковой дамы», тот это знает. И вторая особенность — возможность отыгрываться. Все эти жаргонные слова «загнуть угол», «руте», «пароле-пе» и т.д. Т.е. проигравший ставку понтонер имел право достать из колоды ещё одну карту и загнуть у неё угол. Это означало, что он удваивает ставку. Т.к. всего углов у карты 4, то по ходу одной талии (раскладывания колоды) можно было максимально увеличить ставку в 16 раз. Но выиграть у банкомёта не больше одинарной ставки.
И вот так, рассказав о правилах штосса, я подбираюсь к «Пиковой даме», где вокруг него строится сюжет.
Рассказ о благонамеренном молодом человеке, который никогда не играл, рассчитывая честным трудом преумножить весь капитал. Но один раз решивши изменить принципам, он совершил убийство, всё проиграл и сошёл с ума. В общем, игра опять приводит к печальным последствиям, как и в «Судьбе игрока».
Интересно, что все описанные в повести события можно объяснить не только с мистической точки зрения, которая на поверхности. Но можно остаться и в рамкам материализма, воспользовавшись наукой психологией. Во-первых, тот факт, что у банкомёта в решающей партии вышли последовательно туз с дамой, а Герман обдёрнулся, спутав туза и даму, был вполне понятен тогдашним игрокам. В такой важной партии игроки играли новыми колодами. И судя по колоде Чекалинского, обе эти карты лежали в упаковке рядом. А в те времена технологии были хуже нынешних, протекторов для карт не знали, а краска на новых картах могла быть слегка липкой. Так что никакой мистики, лишь излишняя нервозность. Точно так же легко объясняется и секрет трёх карт. Когда Герман в случайных блужданиях по городу подходит к дому графини, о чём он думает? «Расчёт, умеренность и трудолюбие: вот мои три верные карты, вот что утроит, усемерит мой капитал...». Вот оно, это рассуждение, ещё здравомыслящего человека, но уже заражённого вирусом болезни. Он играл три партии, первая давала 1 ставку выигрыша, вторая — три, третья — семь. 1-3-7, 3-7-1, тройка-семёрка-туз. У него эти карты были в подсознании, а являлся ли ему призрак графини — науке это неизвестно.
А чтобы не складывалось впечатление, что писатели осуждают лишь несчастия, порождаемые азартными играми, перейдём к третьему рассказу. Написанный в то же время, как и «Счастье игрока» и «Пиковая дама», рассказ Проспера Мериме «Партия в триктрак» рассказывает, как видно из названия, об игре более сложной и требующей большего расчёта, чем штосс. Однако, сжульничав в единственном броске в одной партии из сотен, герой рассказа меняет свою судьбу, судьбы других людей. И от осознания, что всем этим изменениям причиной послужил его проступок — мучается и ищет смерти.
Так что, со ссылкой на трёх классиков — русской, немецкой и французской литературы, — подвожу историю к морали. Какие выводы могут сделать читатели из всех этих рассказов? Я предложу свою версию. Игра — это хорошо, это часть окружающего нас мира, она позволяет нам переживать яркие эмоции. Но только в таком порядке: «игра — переживать эмоции», а не «эмоции — играть». Гофман, Мериме и Пушкин рекомендуют! :)