Игра «PathFinder» будто сошла с экрана ЭЛТ-монитора. Как и в компьютерной слэш-RPG, сюжету и разнообразию игрового процесса здесь уделяется немного внимания, а главный акцент сделан на выпиливании монстров, прокачке героя и стяжанию уникальной экипировки. По этим причинам «Патфайндер» зайдёт не в каждой компании, но если зайдёт, то станет настоящей бомбой.

Впрочем, речь сегодня пойдёт не о самой игре и даже не о долгих днях её перевода. Мне хочется вспомнить о наводняющих её колоды гоблинах, существах, показанных в «Патфайндере» отъявленными отморозками. Авторы игры придумали интересную штуку — пока вы отбиваетесь от этих кузенов магистра Йоды, их карты знакомят вас с гоблинским песенным фольклором: от колыбельных до военных маршей. И хотя весь репертуар гоблинов подобран примерно в одном чернушном ключе, игра словно намекает, что эти ребята не так просты, как кажутся.

Особенно не просты гоблины, поющие на языке Пушкина, Бальмонта и Евтушенко.

Надо сказать, что перевод настольных игр — не та область, где переводчик может в полной мере раскрыть фантазию и проявить индивидуальность. Напротив, чем сильнее он сдерживает свои порывы к самовыражению, домысливанию и доработке оригинала, тем лучше оказывается результат, ведь, в отличие от перевода художественной литературы, здесь каждое своевольное отступление от буквы оригинала может привести к нарушению терминологии и/или логики взаимодействующих друг с другом частей текста. Всё это делает перевод настольных игр больше похожим на профильный перевод, технический или медицинский, для которого, как для аквафоба, чем суше, тем безопаснее. Тот же подход применяется и к созданию самого оригинала. Самые чёткие, однозначные и не вызывающие дополнительных вопросов тексты правил сочиняются не рассказчиками-балагурами, а профессиональными занудами формалистами. С одной стороны, недвусмысленность и точность — это, конечно, хорошо, однако платить за это приходится сложностью текста и очень ограниченными возможностями по его перефразированию для более доступного восприятия. Нет, разумеется, любую фразу можно упростить без потери смысла, и даже предложение «прогиб металлической мембраны вызывается возвратно-поступательным движением столба жидкости, на который воздействует через кривошипно-шатунный механизм поршень гидропривода» легко сокращается до «на железную фигню каплет вода», вот только можно ли теперь разобраться в принципе работы мембранного компрессора?

Бывает, что и переводчику настольной игры приходится работать с текстом, формулировки которого выглядят не менее мудрёно. За примером не нужно ходить далеко, один лишь глоссарий к «Патфайндеру» сопоставим по объёму с каталогом «Комуса», а правила сотканы из переплетений специальных терминов чуть больше, чем полностью. Несмотря на адов труд редакторов по улучшению понимания чисто технического текста «Патфайндера», некоторые его формулировки не могли не сохранить тяжеловесность оригинальных фраз. И если бы не художественные вставки, будто невзначай оставленные на каждой странице правил, то не нюхавший комплексных игр читатель мог бы поймать себя на мысли, что по какой-то непонятной причине вот уже полчаса осваивает устройство мембранного компрессора.

Выручали эти вставки и переводчика. А уж гоблинские песни на картах и вовсе позволяли сбросить напряжение и отдохнуть всей душой.

Перевод стихов — это не только работа с художественным текстом, свободным от непробиваемых рамок узких терминов и спецформулировок, это ещё и своеобразный вызов переводчику. Сможет ли он сделать такие же строчки из таких же слов с тем же смыслом и в том же стиле... но на совершенно другом языке? Вот и получается, что именно в этой области самой нетворческой из творческих профессий талант переводчика раскрывается в наибольшем объёме. Именно здесь он становится созидателем или, как говорил Борис Пастернак, соперником (автора).

Переводить стихи и сложно, и легко одновременно. С одной стороны, писать стихи — дело нехитрое, правила стихосложения достаточно просты, к тому же, школа с младых ногтей побуждает нас к поэтическому сочинительству, показывая на самых удачных примерах, как это делать. Но с другой стороны, переводчик не создаёт стихи с нуля. На первый взгляд, может показаться, что его работа куда проще работы автора-создателя стиха, ведь у переводчика уже есть и сюжет, и набор конкретных слов для каждой строчки. Но как раз в этом-то и заключается загвоздка, переводчик накрепко привязан к конкретному сюжету и конкретным словам, причём слова эти мало напоминают фрагменты паззла, которые достаточно лишь переставить местами и получить готовые картинки. Они не набор исходных данных, они — техзадание. Не улучшает ситуацию возможная игра слов, идиомы и тот факт, что русские слова статистически длиннее английских, то есть в строчку английского оригинала заведомо умещается больше. Не смысла, но нюансов.

Всё это превращает перевод стихов в кропотливый труд по перебору синонимов и их сочетаний и неизбежному поиску компромиссов между тем, о чём надо сказать обязательно, тем, что надо отбросить ради освобождения места в строчке, и тем, какие слова нужно придумать от себя, чтобы скрепить смысловые связки оригинала. Не будь в стихе размера и рифм, ничего подобного делать бы не пришлось — воистину «изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды». Вот почему в этой занимательной комбинаторике нюансов так много индивидуального и творческого. Существует более двух десятков вариантов перевода поэмы Эдгара По «Ворон» — не из-за того, что перевод Мережковского 1890 года был плох, а потому, что каждый последующий переводчик старался передать какие-то новые нюансы, благодаря которым читатель мог понять, что вообще происходит в произведении; много лет назад ваш покорный слуга тоже пытался пролить свет на эту историю.

В отношении символических образов и потаённых смыслов песни гоблинов мало напоминают поэму «Ворон». Гоблины — ребята простые, а радости их бесхитростны и гадки. О том и песни.

Форма рифмующих строк всех песен оригинала — смежная, то есть 1-я строчка рифмуется со 2-й строчкой, а 3-я с 4-й. Начинающие поэты очень часто выбирают эту форму, предпочитая планировать строфу только на 1 строчку вперёд, а не на 3, как при перекрёстной рифме (когда 1-я строчка рифмуется с 3-й, а 2-я с 4-й). В некоторых песнях я использовал перекрёстную рифму вместо смежной, как более выигрышную.

Самая первая переведённая песня. И самая, как оказалось, сложная. Трудно поверить, что перевод этих 4 строчек занял 2 часа времени! Первые две из них придумались довольно быстро, причём внутренняя рифма трон/геккон возникла совершенно случайно, но крайне кстати, а вот ради последних двух строчек пришлось перебрать огромное множество вариантов. Всего лишь в одном предложении нужно было рассказать про насильственную агрессию, многожёнство и сокровища. Но в итоге всё сложилось.

Порой автор оригинальных песен не выдерживал стихотворный размер не только между нерифмующимися строчками, но и между рифмующимися. Видимо, передача смысла была важнее гармоничности формы. Для себя я с самого начала решил, что правила стихосложения нарушены не будут и что результат будет не стыдно показать даже королю гоблинов Джареду, большому любителю песен, если случай когда-нибудь сведёт нас вместе.

Колыбельная тоже далась непросто, законченные черты она обретала постепенно. После появления 1-й и 3-й строчек стало понятно, что в 4-й будет уточнение о том, сколько длятся покатушки на свинке (в оригинале до рассвета, а в русской версии вышло долго-долго), однако 2-я строчка оставалась, как в тумане войны. В итоге я обратился за вдохновением к сказкам и удивился, почему не подумал об этом раньше: вторая строчка — это характеристика свинки, классическое сказочное уточнение вроде «бычок, смоляной бочок» или «Варвара-краса, длинная коса». Оставалось только перебрать все части свиной тушки, чтобы понять, какая из них не только влезет в размер 2-й строчки, но и позволит придумать 4-ю. Хвостик-закорючка? Пятачок с ладошку? Маленькие глазки? Розовые уши?.. В конце концов, удачная характеристика нашлась.

Гоблин-кузнец — образ сам по себе юмористический, а уж ироничная песенка о его разгильдяйстве и вовсе открывает простор для забавных уточнений. В предыдущем варианте перевода две последние строчки звучали как:

И остались голы плечи,

Но зато носить полегче.

Вариант был неплох, но оригинал чётко указывает, что, несмотря на сомнительное качество, доспех успешно защищает носителя в бою, поэтому финальная версия перевода звучит точнее. Впрочем, на первых порах у меня был даже такой вариант:

Здесь заклёпка, там пластина,

Не беда, что вышло криво,

И остался голым зад,

Но зато Джордж Майкл рад.

Вряд ли бы такое пропустили редакторы — размер гуляет, нехорошо.

Спасибо всем, кто дочитал эту долгую статью до конца. Хороших вам песен. И игр, как песни!