Предисловие

Мне понравилась идея как-то систематизировать и собрать в одном месте какие-то понятия, теории и принципы дизайна игр. 
На русском. Чтоб было куда... посылать. Ну и просто потому что это интересно. Даёт хороший контекст для обсуждения настолочек и кидания бананами/помидорами в ваш любимый Серп/Марс/ПроектГайя. 
Раньше мы кидались просто так, как обезьяны с деревьев. А теперь разовьём культуру метания. Будем, подкручивая усы и поправляя монокли, экспертно критиковать, используя всякие заумности, вроде «Петли обратной связи», «Третья форма интерактивности», «Обфускации», «Принятие решений», «Элегантность» (не то чтобы мы раньше этого не делали, но в идеале хотелось бы видеть в этом какую-то систему и общий для всех участников набор терминов).
Начать хочу с перевода, или даже скорее пересказа, серии видео от Кита Бургуна «Три минуты о геймдизайне».
Кит Бургун - дизайнер видеоигр, автор «Clockwork Game Design», блоггер и вообще хороший теоретик из плеяды модерновых американских дизайнеров. 
В тексте много примеров из видеоигр, но есть и настольные. Сами идеи применимы и к тем, и к другим. Я надеюсь, что читатели смогут сами вспомнить подходящие примеры из настольных игр. 

Выражаю признательность за помощь в переводе Леониду Metalize.

Вторая часть здесь.
Третья часть здесь.

Эпизод 1 — Введение

Прежде чем начать обсуждение, нам необходимо принять две важные концепции.

Во-первых, согласимся, что принципы геймдизайна вообще возможно сформулировать — то есть, что фраза «как правило, паттерн X предпочтительнее паттерна Y» может быть осмысленной. Конечно, какие бы принципы мы ни озвучили, из них всегда будут исключения, но это не повод позволять обсуждению скатываться к избитому «это все субъективно». 

Многие считают, что к творческим процессам нельзя подходить с какими-то мерами и правилами, но это не так — в современной музыке, живописи и литературе существуют и широко используются определённые правила и рекомендации, охраняющие авторов от известных и испытанных граблей.

Во-вторых, нашего разговорного языка может быть недостаточно для вразумительного обсуждения геймдизайна. Нам скорее всего придётся создать собственную специализированную терминологию.

Далее я опишу мою таксономию для разработки интерактивных систем.

Вам не обязательно соглашаться с ней, просто держите в уме, что когда я говорю «головоломка», я имею в виду нечто очень конкретное.

Если вы согласны, что принципы хорошего геймдизайна вообще возможно определить, и согласны с использованием прескриптивной терминологии, тогда мы можем продолжать разговор на одном языке.

Эпизод 2 — Формы

Когда мы обсуждаем принципы интерактивного проектирования систем, наш бытовой язык не всегда полезен.

Наиболее распространенным разговорным определением слова «видеоигра», например, является «любое интерактивное развлекательное программное обеспечение».

Это создает серьезные проблемы для тех, кто пытается развивать отрасль.

Например, перед вами поставлен такой вопрос: «Какие свойства дают игре хорошую цель?». Лучшее, что мы можем сейчас ответить: «зависит от контекста». Очевидно, что «хорошая цель» в чем-то вроде Final Fantasy будет совсем не такой, как «хорошая цель» в Guitar Hero. Не говоря уже о вещах типа Minecraft, в которых даже нет четко прописанных целей.

Конечно, большинство людей осознает это, поэтому мы склонны разбивать игры на жанры.

Проблема такого подхода в том, что жанры видеоигр имеют тенденцию быть набором однообразных систем с относительно небольшими вариациями. Жанры слишком конкретны. У Super Mario Brothers много общего с Banjo Kazooie, а у League of Legends — с DOTA.

Таким образом, хоть мы и можем задать вопрос: «что есть хорошая цель в платформере?», мы не получим из ответа больше информации, чем если бы мы спросили: «что такое хорошая цель в Super Mario Brothers?».

Это создает проблемы тем, кто хочет найти или создать радикально новые решения и жанры.

В интерактивных системах можно обозначить несколько так называемых «форм». Эти «формы» — что-то вроде движков, обретающих смысл при взаимодействии с игроками. Осознав эти формы в дизайне, мы сможем придумать подходящие для них критерии, чтобы улучшить дизайн.

Первая форма — игрушка (toy), или голая интерактивная система. 

В таких системах нет цели; вместо этого игроки забавляются с ней или исследуют ее и пытаются нащупать ее границы. Основной ценностью игрушки можно назвать «картографию» — изучение её законов, исследование того, что произойдет, если вы сделаете X, или Y, или Z. Хорошие игрушки предоставляют большое пространство для ваших исследований.

Вторая форма — головоломка (puzzle). Это голая интерактивная система плюс цель, или задача. Поместить кубик в квадратное отверстие — это головоломка, так же как и уровень в Portal. 

Основная ценность головоломки — процесс поиска решения. Хорошие головоломки сложны, но решаемы.

Третья форма — соревнование (contest). Это голая интерактивная система плюс цель плюс ограничение по продолжительности. Соревнования, в сущности, пытаются измерить, хорошо ли вы запомнили что-то, или насколько быстро вы можете бежать, или сколько хотдогов сможете съесть. 

Хорошее соревнование не обязано быть решаемым, но обязано быть точно измеряемым и прозрачным.

Наконец, четвертая форма — это игра (game). Игры — это соревнования, которые частично скрывают состояние системы, что заставляет игроков совершать действия, полагаясь лишь на своё понимание маленьких крупиц информации о состоянии игры в погоне за целью. 

Эта погоня выражается в принятии решений игроками. В хорошей игре заложено много «понимания», потенциально достижимого игроками. Это то, что мы обычно называем «глубиной».

Форма определяет основную ценность системы — когда мы знаем, с какой формой имеем дело, можно обсуждать смысл данной системы, её предназначение и ценность для игрока.

Без такой таксономии мы не можем выйти за рамки обсуждения создания «хорошей RTS» или «хорошего roguelike». Из-за этого мы так долго не могли оставить костыли «жанров».

С другой стороны, представление об этих формах низкого уровня позволяет нам начать разработку принципов для самых разнообразных систем, сколь угодно новых и необычных.

Эпизод 3 — Как работают игры

Из описанных четырех форм именно игры сложнее всего понять и труднее всего создать.

Обычно мы играем в игры, чтобы получать удовольствие. Интерактивные системы могут развлекать разными способами, но игры, как я их определил, обладают особой изюминкой — ценностью, которой не найти в других интерактивных формах. Эту уникальную особенность можно назвать «эвристическим обучением».

Наш мозг обожает моменты, когда мы складываем клочки стратегии в одно целое, которого не осознавали раньше. Благодаря своей потрясающей сложности, хорошие игры даже способны служить отдушиной для творчества.

Петля обратной связи в играх выглядит следующим образом: 

1. Игроки поставлены перед каким-то состоянием игры и должны принять решение.
2. Затем они принимают это решение и получают замаскированную обратную связь.
3. Полученная обратная связь становится новым клочком понимания игры. Это понимание хранится где-то в папочке внутри мозга и игроки сверяются с ним, когда в следующий раз принимают решение.

Например, новичок в шахматах сделает выгодный, по его мнению, размен, но это позволит прорваться в его позиции вражескому ферзю, который будет докучать ему следующие несколько ходов. Вся последовательность событий соединяется вместе и дает игроку информацию для понимания изначального размена. В следующий раз в схожей ситуации он на каком-то уровне вспомнит эту последовательность, и это повлияет на его решение.

Итак, игроки получают замаскированную обратную связь в процессе партии. Когда я говорю «замаскированная», я имею в виду не столько скрытую информацию, сколько стратегическую неясность. Вы можете знать текущее состояние игры полностью, но не осознавать всего стратегического значения и всех вытекающих позиций. Конечное состояние игры снабжает последней и решающей порцией обратной связи, которую мы называем победой или поражением. Эта информация дает положительный или отрицательный контекст всем решениям, которые привели к финалу. Этот контекст не говорит игроку прямо, что каждое принятое им решение было оптимальным или хотя бы хорошим, но связывает исход и предшествовавшие ему решения тонким непрямым способом.

В конечном итоге все решения принимались в погоне за результатом, так что результат похож на якорь, который дает смысл всем остальным событиям.

Но далеко не каждый выбор является принятием решения.

Представьте себе, что у вас ноль информации, которая нужна для принятия решения. Тогда вы ничего не решаете, просто делаете случайное предположение. И наоборот, если у вас есть 100% необходимой информации, или около того, вы тоже не принимаете решения — вы просто вводите ответ.

Принятие решений обитает где-то около обладания 50% нужной информации.

Так как люди весьма умные создания, игра должна быть довольно сложной, чтобы держаться посередине этой шкалы. 

Вот почему разработка игр так тяжела: мы должны построить технически решаемую систему, которая при этом не будет решена. Они должны быть достаточно сложными, чтобы их нельзя было решить, но достаточно простыми, чтобы их можно было изучить.

Когда мы создаем системы, которые балансируют на этой грани между тем, что мы можем и не можем понять, то не только обеспечиваем этим системам долгую жизнь; мы создаем игры, которые эксплуатируют находчивость и мастерство людей. Игры, вознаграждающие эти человеческие качества, очень увлекательны.